Срубили дерево…

Срубили дерево – кому-то помешало…
Оно лежало вдоль дороги и еще дышало.
Ларьком здесь станет больше или магазином,
А может, трасса будет, чтоб дышать нам не озоном, а бензином.

Срубили дерево оно нам было другом,
Слабели в его кроне пыль и вьюги.
Роскошный зонт в жару прохладу нам дарил
А шорох листьев о любви влюбленным говорил.

Срубили дерево – галдят тревожно птицы,
В раскидистых ветвях им больше не гнездиться.
И дождь слезами по листве стекает:
Своих товарищей природа отпевает.

Срубили мужики, не пожалели,
Застыла жизнь в зеленом, крепком теле...
Тот, кто топор поднял, тот с совестью не ладит,
И знаю, что он дерево другое не посадит.

Яблоки

На яблоки щедра сегодня осень,
Их много продают, они везде –
В пакетах и мешках, корзинах и авоськах,
И что обидно – даже в мусорном ведре.

Так значит, говорят неправду нам о том,
Что яблок вволю не поесть нам больше?
А может, лучше с воском нам, а не с родимым червячком,
Поэтому зависимы от Польши?

Употребляйте яблочки свои,
Три раза в день: на ужин, завтрак и обед,
Железо, витамины и пектины
Пусть укрепят сильней иммунитет.

Полезные, пахучие и сочные
Осенние плоды с румянцем на бочках
Я съем в сезон, но знаю точно,
Останутся они в Наташиных стихах.

Смотрю я телевизор и порой…

На мысль наводят грустные картины:
Как будто к гибели стремится род людской,
И удивляется тому, что еще живы.

Как говорят, ничто не вечно пол луной,
Лишь вечен наш идиотизм и градус его вырос;
И против этой напасти большой
Бессилен даже новый страшный вирус.

Какой ни посмотри – канал любой
Нам демонстрирует события недели:
Разборки, санкции, оранжевый погром,
Пожары, взрывы и несбыточные цели.

Воюют все со всеми, зло -за зло,
И никому нет шанса на пощаду.
Оружие арбитр и всё мощней оно,
Неужто столько бомб для человека надо?

Тому не нравится одно, тому-другое,
Политики в пылу дебатов рвут рубахи,
Не ценятся простое счастье и покой,
И гибнет мирный люд в Народном Карабахе.

Никто ни бога не боится, ни греха,
Вот вновь лицо на взятках погоревшего урода.
Дерутся за дома дельцы от ЖКХ,
Чтобы урвать свой куш из платежей народа.

До крайности природу загубили,
И волонтёр не в силах всё собрать в пакет:
Московский мусор на поля России
Везут, под те берёзы, что воспел поэт.

Создали уникальный интеллект,
Открыл для мира интернет огромные возможности,
Но как и раньше, как назад десятки лет
С мозгами у людей большие сложности.

Мы одиночки, виртуалы, хоть и живём среди людей.
Прогресса штучки и технические новости
Не делают нам мир добрее и мудрей,
Глупеет человек с невероятной скоростью.

О моём отце…

Мой отец в кирзовых сапогах
Прошагал от Курска до Берлина,
И с его наградами в руках
Вспоминаю я о нем поныне.

Прямо с фронта он спешил домой
Из руин колхоз свой поднимать,
Сеять, строить, со своей семьей
Все окопы, все траншеи распахать,

Чтобы отступила боль потерь,
Чтобы окунуться в мирный быт,
Жить, работать за себя теперь
И за тех, кто был войной убит.

Отдых – редко, если праздник настает, -
Не умели отдыхать отцы наши и деды:
Пасха, Троица да Новый год,
И особый праздник – День Победы.

…У могилы павшего солдата
Те, кому в живых остаться повезло,
Скромная закуска на газете –
Сало, яйца, хлеб да «Вермут» из сельпо.

Помянули. Снова будни и работа –
Мало мужиков осталось на селе,
В помощь – вилы, грабли да лопата,
Вся механизация – в коне.

И ни льгот, ни пенсий, ни поблажки…
Да и у кого же их просить?
Председатель сам на деревяшке
Выходил на луг траву косить.

Обходились минимум – одеждой –
Некогда носить наряды тут.
Парочка штанов, рубашек свежих,
Да фуфайка – главный атрибут.

И конечно, кирзачи – незаменимые в дороге –
Слякоть осенью иль талая вода,
По полгода чернозём месили ноги –
Без сапог в деревне – никуда

И всё ж было ощущенье рая –
Вдоволь хлеба, ключевой воды!
Тишину ценили, понимая,
Хуже воя бомбы – нет беды …

Моего отца давно уж нет со мной,
Только время образ не стирает,
Кажется, порой, что мой покой
До сих пор от бед он охраняет.

Я родное чувствую в шагах
Ног уставших, они – мимо-мимо…
В стоптанных кирзовых сапогах
Мой отец. Он на пути к Берлину…


Катюша

Слетает желтый лист с берёзы,
Горит в тумане огонёк,
Грустит на берегу Катюша,
Сжимая синенький платок.

«И где ж вы, где ж вы, очи карие? ...
Эх, знать бы мне дороги те…
А может ранен у посёлка
На безымянной высоте?

Пусть фотокарточка моя
Убережет тебя от ран, -
Её тебе я положила
В нагрудный маленький карман.

Зимой холодною в землянке
Согреет пусть моя любовь.
Ты верь, на солнечной полянке
Споёт для нас тальянка вновь.

Увидишь ты другие страны,
Дунай увидишь голубой…
За наше счастье, за Победу
Иди, родной, в последний бой!»
И эта песенка простая
Коснулась вдруг солдатских душ.
И бьёт фашиста русский Ваня
За всех любимых, за Катюш!

Не хотите ль угадать?

Планета обезумела от боли, разозлись:
Зачем нам «грады», «томагавки», «тополя»?
Смертельный, маленький короновирус
Вдруг показал, как трепетна земля,

Хрупка, ранима, уязвима вместе с нами, -
Прогнулась, охнула под тяжестью ракет,
И, вопреки людскому ожиданью,
Трещит под бременем оружия бюджет.

А между тем невидимый убийца,
Тот, что простому глазу не видать,
Предупреждает нас: «Я пошутил сегодня.
А завтра… Не хотите ль угадать?»

Оказывается, мы не так уж плохо жили…

Оказывается, мы не так уж плохо жили:
Дружили с кем-то, с кем-то не дружили,
Свободно все по улицам гуляли,
По праздникам застолья собирали,
На Пасху троекратно целовались,
Ни ОРЗ, ни гриппа не боялись.
А главное, что всех и вся ругали,
Правительство и депутатов обвиняли,
И президента крайним делали
За весь в стране бардак…
Короче, все нам было плохо,
Было всё не так.

Теперь всё так. Кого теперь винить?
А вирус в это время обрывает чей-то жизни нить.
Кто виноват? Ты сам, Китай, Америка,
А может, власти и всеобщая вражда?
Понять теперь нам надо наконец –
У нас одна беда.
Мы никого теперь уж не ругаем,
Сидим исхода карантина ожидаем,
И все надежды до конечного момента
На власти наши и на президента.

Вот так. Не можем настоящее ценить
Эх, только бы опять как прежде жить!
Пусть даже и ругаться, - стоя рядом,
Без боязни заразиться,
И, руки пожимая после помириться.
А лучше, чтобы не ругаться никогда,
Не ждать, когда опять сплотит беда.
Чтоб чувство локтя ощущали снова,
Чтобы повязка не глушила слово,
Чтобы дышать легко
И ничего на свете не бояться,
Готова прекрасно я с врагом расцеловаться!

Библиотекари - особая судьба

Профессий разных очень много на земле:
Простых, престижных и прославленных навеки,
Но все писатели, строители, врачи
Здесь начинаются, в стенах библиотеки.

Им помогает в том профессия одна,
Которая, как жизнь всегда в движении.
Она всех тех профессий отраженье.
Библиотекари – особая судьба.

Особый дар – черты героев книжных, идеальных
Пытаться развивать в читателях реальных
И помогать им кем-то быть и кем-то слыть,
Учить мир, жизнь, людей любить.
Библиотеки – островки любви, надежды, веры и добра.
А у работников – особая судьба.

Библиотекари – из крайностей судьба -
Здесь блеск и нищета, как в зеркале видна
Блеск эрудиции, манер и благородства
И нищета карманов, иже с ними кошельков,
Нас величают умницами первопроходцами,
Но держат, извините, вроде как за дураков

Весь день мозги, глаза и ноги напрягая,
Пыль книжную и краску типографскую вдыхая,
У государства ходим в золушках всегда
Верните наши льготы, господа!

Библиотекари – опасная судьба.
Когда, как пристав по решению суда,
Идем к задолжникам домой, порой от страха еле живы
В подъезды темные и злачные квартиры,
Где злой хозяин и не менее злой пёс,
Где могут испугать и в шутку, и всерьез,
Где сигаретный дым, и алкоголь, и наркота.
Библиотекари – опасная судьба.

Библиотекари – веселая судьба -
Все праздники в году считать своими,
И отмечать все круглые, да и не очень даты,
Собрать гостей, устроить им дебаты,
И веселить, и угощать, и, поучая, развлекать.
Туда-сюда, домой – из дома носим самовары
За чаем ведь общение приятней…
А после этого – подробнейший- отчет
О каждом их таких мероприятий.

Библиотекари – нелёгкая судьба.
Здесь принцев ждут. Упорно верят в чудо.
Ау? Где вы, мужчины? Не видать покуда!
Шуршат газетой здесь, листают книгу там совсем не те,
Погряз весь род мужской в тяжелой суете:
Те сели, кто в тюрьму, кто на иглу,
Другие просто спились,
И в рэкетиров принцы превратились.

Ночами снятся молодые нам повесы
О них писали Пушкин, Байрон, Митчелл, Теккерей,
Но мимо окон пролетают Мерседесы
К крутым навесам увозя крутых парней.

И всё – таки – завидная судьба!
Всё знать. Быть сразу всем – артистом,
Поэтом, педагогом и юристом,
Философом, врачом, экономистом,

Психологом, солдатом МЧС
И журналистом. Да. Прекрасная судьба.
Здесь сто в одном.
Быть всем. И нужным быть для всех.
Да здравствует всезнание коллег!
Да здравствует их крест святой и знамя!
Ведь только тот, кто миру дарит свет и знания
По-настоящему счастливый человек!


Моя библиотека

Просыпается день, день обычный, обычные будни,
Но во мне он звенит звоном яркого майского дня
Я иду на работу, улыбаются встречные люди,
Я полгорода знаю, и полгорода знает меня.

Светлый дом на Сокольниках – библиотека.
Захожу я в большой чистотою сверкающий зал,
Здесь пока тишина. Только слышу я гул голосов из далекого века,
Шелест листьев, звон шпаг, да шуршащий песком караван.

И душа в этом храме культуры и вечности тихо оттаяла,
И друзей я приветствую здесь каждый раз:
«Здравствуй, Блок, здравствуй, Пушкин! Марина Цветаева!
Вы меня ожидали? Я тоже скучала без вас!

Книги, книги… Прошли вы и костры инквизиции,
И пожары фашизма, и тупого невежества печь.
Заодно уже досталось сполна по какой-то нелепой традиции
Тем, кто призван любить вас, ценить и беречь.

Вроде бы не со зла, вроде в шутку молва кукарекала,
Помогали порою ей в этом кино и печать:
«Мол, они не от мира сего, эти библиотекари»,
Чепухи и напраслины этой и не сосчитать.

И чулки-то мы синие, души зациклено книжные,
Всё б романы читать, да над книгой вздыхать да мечтать,
И наивны до глупости, и невесты совсем не престижные,
Смехотворный оклад не даёт нам престижными стать.

Не богаты? Наивны? Пустое! Плюем мы на камень в нас брошенный,
Доброта и сердечность невеждам не могут казаться другими
Только очень хотим, чтобы в мире все были хорошими,
Только верим - не могут быть люди плохими.

На Сокольники вечер спускается синий,
Мой последний читатель, прощаясь, уходит домой.
У окна возле полки всего на мгновенье застыну
И усталые книги я трону усталой рукой.

Отдыхайте, друзья, незаметно подкрался к нам вечер.
До утра сбросим с плеч все тревоги свои и заботы.
Завтра снова нести будем людям «разумное, доброе, вечное».
Ждёт обычный нас день и обычная ждет нас работа!

О Микулине

Как часто думают, у нас в России тот и патриот,
Кто громче всех в даль светлую зовет,
По выжженной земле, растоптанным цветам
К несуществующим эдемам и кисельным берегам.

Они зовут: «Давай, давай, вперед!»
Куда? Зачем так быстро? Кто их, патриотов, разберет!
Витийствуют… А от народа и властей признанья ждут
За пыл патриотический и зуд.

Не с них берем пример – у крикунов короткий век,
В дни окаянные печалясь со страной, а в дни побед ликуя,
Мы помним, как урок любви к Отчизне дал нам краевед
Учитель, гуковчанин Леонид Микулин.

Его патриотизм не требовал монет
И спонсоров богатых не искал,
Его патриотизм не напрягал бюджет
И громких фраз на ветер не бросал.

Его патриотизм – хрусталь лесных озер,
Ладонь крестьянки, пахнущая хлебом,
В ночной степи мерцающий костер
Под звездным и бездонно-вечным небом.

В его душе всегда цвели сады,
О городе в цвету он думал и мечтал,
И песни незатейливый мотив
Он вслед за Анной Герман повторял.

И вспоминая плен и ту войну,
Он говорил: «Я для того остался жить,
Чтобы любовь к земле, не покорившейся врагу,
В ребенке каждом, как весенний сад взрастить».

Хотел он, чтобы русский человек
Не забывал своих истоков и корней,
И чтоб вступая в двадцать первый век
Не осквернял величья прошлых дней.

И делу своему он верен был всегда –
Когда отряды уводил в походы,
И создавал музей шахтерского труда,
Свидетельства истории донской хранил и собирал все годы.

Конечно, мог и помощь попросить –
Не на себя работал - на музей,
Но те, кого сумел увлечь и убедить,
Вставали прочно в ряд его друзей.

А как его любила детвора!
Как ждали дети лета и походов!
Идти туда, где поднимается заря,
Искать себя в гармонии с природой.

Как не хватает этого сейчас! –
Сгоревшей каши, изнуряющего зноя…
И в неизменной шляпе с рюкзаком – учитель наш
Он шуткой ободряет и ведет всех за собою.

Таким он был. И пусть года минуют
Прожил, мы знаем, для потомков непростой свой век
Наш Леонид Иванович Микулин,
Учитель, гражданин и настоящий человек.